«Сегодня ночью Россия била по Берестину, Барвенково и Лозовой. Это большая удача, что наш дизель-электропоезд доехал до Барвенково и забрал вас, мы опоздаем в Киев максимум на два часа…» — с запредельным спокойствием увещевал мою попутчицу проводник «модернизированного дизельного поезда». Дама громко возмущалась, что купила билет в первый класс с обедом в «Хюндай», скоростной поезд стандарта InterCity, по маршруту Краматорск — Киев. Что она могла поехать с утра на машине в Барвенково и успеть на поезд в Херсон, он с двухчасовым опозданием всё-таки выехал из Барвенково на Киев, он успел как-то добраться до обстрелов… 

Мы возвращались в Киев. Вагон с военными отпускниками и разнообразными гражданскими пассажирами стоически молчал. В Донецкой области с пониманием относятся к людям с «поплавленными», как тут говорят, мозгами. Стресс одинаково плохо действует и на бойцов, и на постоянных жителей череды городов, расположенных вдоль проспекта имени поэта Василя Стуса. Этот проспект начинается в Константиновке и идет сквозь Алексеево-Дружковку, Дружковку, Краматорск и Славянск, он один общий на все города. Существенная часть этого проспекта вплоть до Алексеево-Дружковки сейчас находится под контролем беспилотников врага, дома и заводы вдоль дороги разбиты КАБами, вражеские FPV-дроны работали по пожарным машинам, и их сгоревшие остовы стоят как памятники войне. Враг пытается отрезать логистику, перебить пути сообщения региона с остальной страной, взять под контроль дороги и максимально усложнить жизнь гражданского населения. 

Накануне волна за волной шли атаки ракет и беспилотников на Николаевскую ТЭС, главную и единственную в регионе, расположенную в спутнике Славянска. В итоге к 15 ноября в Дружковке, Краматорске и Славянске света не было уже больше двух суток. Если света нет больше четырех часов, прекращается работа вышек мобильной связи, первым ложится мобильный интернет, затем — вся связь вообще. Без электричества насосы прекращают качать теплоноситель в систему отопления, в многоквартирных домах Краматорска отопления не было пять дней.

До Краматорска поезд InterCity нормально не доезжает уже почти месяц — после того, как 24 октября случилась атака беспилотника на поезд Львов — Краматорск. Жертв тогда не было, пострадали стекла в паре вагонов, но после этого поезда некоторое время доезжали только до Славянска, потом до Гусаровки Харьковской области, пока 5 ноября не пришел черед официального сообщения от «Укрзалізниці» «о временном ограничении движения поездов в направлении на Краматорск». 

Корреспондент «Новой-Европа» застал в пути следующее ограничение от 15 ноября. Рассылка «Укрзалізниці» (УЗ) сообщила всем владельцам билетов InterCity до Краматорска о том, что их поезд «из-за последствий вражеских обстрелов, которые привели к обесточиванию и повреждению инфраструктуры, сегодня едет только до Полтавы-Южной». Дальше всех до Барвенково Харьковской области повезет модернизированный дизельный поезд, а там уже следующий этап — автобусы, такси.

В момент посадки на поезд в Киеве я наблюдал на кассе, как выстраивали свои поездки люди из Сумской области. Там до той же Шостки и Конотопа тоже прекратили доходить поезда, для всех желающих строятся такие же комбинированные маршруты поезд — автобус. 

Поезд для влюбленных

На белых бумажных накидках под голову в новых поездах «Хюндай» напечатан жизнеутверждающий лозунг: «УЗ везе — і ти вивезеш!» — сейчас УЗ довозит не до конца и не всегда по графику, но действительно везет.

Скоростной «Хюндай» из Киева в Краматорск называли поездом любви: на нем массово ехали женщины на короткие свидания к своим воюющим мужьям и любимым. Пронзительные сцены встреч и расставаний годами кормили фотографов и съемочные группы: огромные охапки роз в руках суровых бойцов в тщательно постиранной форме на перроне, взрослые женщины, которые в течение шести часов дороги наводят тщательный яркий макияж, пары за сорок и гораздо моложе, прогуливающиеся по центру Краматорска или Дружковки, не отпуская рук друг друга и не обращая никакого внимания на часто в этих местах воющую сирену воздушной тревоги.

Многие десятки романтических кофеен, кондитерских, салонов цветов, бизнеса посуточной сдачи квартир в прифронтовых городах жили и продолжают существовать на обслуживании этих романтических встреч. Пусть этот условный оазис стал меньше, но поток влюбленных не прекратился совсем. В субботу, пока я шел вдоль перрона, насчитал восемь целующихся взахлеб пар, с цветами и без: любимые на машинах приехали в Барвенково забрать подруг с теперь уже порядком отставшего от графика дизельного поезда. По вечно убитым местным дорогам путь до Краматорска у автобуса занимает 1,5 часа, для машины время зависит от степени нетерпения водителя и уровня трепетности его отношения к ходовой части автомобиля.

Городки вроде Барвенково в Харьковской области уже перенесли один раз войну, оккупацию и освобождение в 2022 году. 

Иногда рядом указаны номер военной бригады, иногда стоит дата — август 2024, например. Есть разбитые и так и не восстановленные дома. Отсюда российская армия бежала спешно и полностью уничтожить застройку не успела. Жизнь селам и городкам придают многочисленные военные и гражданские машины: они занимают всё пространство вокруг, а теперь мимо едут еще и целые колонны, стремящиеся к Краматорску, Славянску, Дружковке.

Дороги на Краматорск

На дорогах, ведущих из Харьковской области в Донецкую, пока нет противодроновых сеток. Дороги две, они идут к Славянску через села мимо Гусаровки и Александровки. В Славянске и Краматорске сетками закрыты блокпосты и заправочные станции сетевых брендов, одиночные частные заправки есть и без сеток. В Дружковке уже всё серьезнее: закрываются автомойки, шиномонтаж и СТО, бизнес и гражданские существуют в светлое время суток — с утра такой вот своеобразный комендантский час. Со дня на день ждут главного в этих краях знака, что война рядом, — приказа администрации области о принудительном выселении семей с детьми.

Пока двенадцать семей с детьми выселяют из поселка Камышеваха, расположенного между Дружковкой и Краматорском, это такая местная Швейцария, с ландшафтным парком, лебедями в местном озере и старым советским зданием интерната для детей с ментальными проблемами. 

За Камышевахой дорога идет к Малотарановке, а потом — к Красноторке (местные привыкли звать поселок Пчелкино в честь помещика, который тут жил больше ста лет назад), после чего начинается Краматорск.

— Жалко Камышеваху, там ров противотанковый такой сделали — любой танк перевернется и провалится туда! — говорит мне местный доктор Ольга Александровна. — Но этот ров он не перед, а за поселком — получается, его отрезали совсем от нас, нагоняет на людей депрессию такое.

Ольга Александровна встречает меня в новенькой амбулатории поселка, но без настроения: увольняется медсестра Наталья. 

— Родители выезжать без нее отказываются, может, и продержалась бы еще, но как дальше будет… — роняет доктор.

В условиях жестокой войны деньги на восстановление нашли, и поселковая амбулатория снова сияет образцовым ремонтом. 

— Двадцать лет работали в таких условиях, что… — роняет Ольга Александровна. — А теперь из такого великолепия, может, выезжать придется. Конечно, всё оборудование вывезут, если что. Но приказа на эвакуацию нет, и пока ничего не говорит о том, что он будет.

Она считает, что еще пару месяцев продержится на месте, а потом, если что, поедет к дочке — она тоже врач, проходит интернатуру в Харькове.

— Там прекрасный город и места в больницах для опытного врача есть. А жить на первых порах можно в квартире с дочкой, — делится доктор.

Харьков ей представляется местом гораздо более спокойным и надежным по сравнению с Краматорском. Ее родовой дом — неподалеку от поселкового совета, школы, детского сада. Это в мирное время было большим преимуществом, а теперь вызывает тревогу: российская армия всё время первыми целями выбирает любые административные здания, детские сады, отели, школы.

Стоит туман. Плохая погода спасительна, меньше летают самолеты, прилетают КАБы, хуже условия для работы беспилотников тактического уровня. 

— Тут вечером обычно как начинается волнами, за ночь обычно их три: КАБы на Дружковку, Константиновку слышно очень, когда взрывы ближе, — дома шатаются, все в трещинах уже! И волнами работа наших мобильных зенитных групп, которые на дальних подступах отстреливают «Шахеды» на пути к Николаевской ТЭС. Сейчас непонятная тишина, аж страшно — может, того, что ты приехал? — говорит мне, поеживаясь, сосед по улице.

На прошлой неделе в Малотарановке на конечной 7-го автобусного маршрута Краматорска FPV-дрон атаковал автобус, было ранено двое людей. Маршрут продолжает работать, но автобусов выезжает меньше: водители боятся. Малотарановка издавна разделена на две половины — «совхозная» при Союзе считалась более зажиточной, благополучной. Сейчас эти улицы с краю без света вторую неделю: они запитаны на Дружковку, оттуда подачи электроэнергии уже нет.

— Навскидку так около десяти улиц отрезано, там же всё разделено на Малотарановку и Совхоз, и от Киргизской улицы начиная весь этот район отрезан и никому не нужен, — говорит мне мой сосед Юра, сотрудник украинского ДСНС (Государственная служба Украины по чрезвычайным ситуациям). — Железной дороге туда ехать нерентабельно: в Дружковку уже ни поезда, ни электрички не ходят никакие, и кивают на Краматорск. Рассматривают вариант восстановления трансформатора и запитывания поселка от Краматорска уже, но восьмой день этот Совхоз без света, пока все думают.

Я писал историю семьи Юры в 2023 году: его жена и дети вернулись из Венгрии и решили жить рядом с папой, в тогда густо обстреливаемом Краматорске. 

Сейчас семья снова в эвакуации, а Юра всё такой же крупный, улыбчивый, только голова седая. 

— Я не застал боев за Бахмут, начал с Часов Яра, — говорит мне Алексей, медик роты одной из штурмовых бригад, сражающейся в обороне вокруг Константиновки. — Мы почти два года снимали у хозяина дом на окраине Дружковки, было удобно выскакивать от него на ротации. Но стали залетать FPV-шки уже и туда, невозможно было оставаться. Хозяин очень жалел, что теряет очень аккуратных жильцов, говорил, что больше никому дом сдавать не будет. А мы переместились в частную квартиру в центре Дружковки, там у нас есть эко-фло (портативная зарядная станция), а в месте боевого дежурства в Константиновке генератор и старлинк, там я буду уже завтра!

Алексей нарисовал картину в городах возле линии фронта: Константиновка разбита полностью, не работают магазины, нет электричества, воды и тепла, но в городе продолжают прятаться в подвалах около пяти тысяч гражданских людей, которых героически, рискуя жизнью, вывозят волонтеры.

В Алексеево-Дружковке людей сравнительно больше, но город разбит, и дорога дронами «пробивается» вплоть до Дружковки. 

— Там две основных дороги — «Бахмутская», которая может вывести на одну из окраин Дружковки тоже, и прямая в сторону Дружковки, — поясняет Алексей. — Это две части города, их поочередно русские сносили КАБами, то массированно по одной части летят, то по другой. На пожары приезжают пожарные, по ним тут же отрабатывают FPV-дроны, у этого врага нет ни совести, ни чего-то святого. Люди прячутся, живут с огородов, выезжают в Дружковку на велосипедах за продуктами, позвонить и возвращаются к своим домам-подвалам.

С третьей стороны, со стороны Лимана, враг уже добивает по Славянску залпами установок залпового реактивного огня «Град», участок прекрасной трассы Харьков — Ростов-на-Дону от Изюма до Славянска перекрыт блокпостами, он небезопасен, туда долетают FPV-дроны — гражданские машины на дорогу не пускают. Военные говорят, что можно проскочить через лес, срезать путь, понадеявшись на удачу, но на то они и военные: чаще всего хоть и на старых, но на внедорожниках, полноприводных пикапах едут, с РЭБом на крыше, детектором дронов перед глазами и с Божьей помощью. Из всех этих опций у местных только молитва и единственная машина, на которой в случае чего еще детей вывозить.

Аренда жилья посуточно и до победы

При таких раскладах Краматорск превратился в тыл и для Дружковки, и для Славянска, и для воюющих на всех направлениях бойцов. Тыловой район, в котором можно всё: снять квартиру на сутки, дом — помесячно и «до победы», выпить хорошего кофе, вспомнить о мирной жизни в безалкогольном ресторане, пройтись по магазинам — варианты всевозможных военторгов тут на каждом шагу и на любой карман.

То, что местные в Краматорске считают тишиной, для приезжего очень тревожный фон войны.

Этот фон везде, и в городе он иногда даже слышнее, крайние многоэтажки Даманского тут резко переходят в кладбище и поле, за которым уже начинается Часов Яр. Даманский — большой микрорайон, который народ так назвал из-за недавней войны с китайцами на острове на Амуре, крайний микрорайон возле кладбища звали как книжку Симонова — Живые и мертвые. Сейчас это одна из самых громких локаций в городе.

— Там село какое-то окружили, так мы этот бой в прямом эфире слушаем, — говорит мне продавец магазина полуфабрикатов, его холодильники заполнены десятками видов пельменей, вареников, хинкали, тут же и фермерские яйца, сливочное масло, разнообразная молочная продукция. Продавец как раз живет там, на Живых и мертвых, к вечеру неторопливо собирает магазин перед закрытием и готовит себя морально к очередной беспокойной ночи. 

— Но это ведь не первый раз? — задаю я свой вопрос.

— Тогда, в 2022 году, все побежали из города, а сейчас всё совсем по-другому! Посмотрите, как ломятся от товара магазины! Народу полно, машин…

Насчет количества народа я бы поспорил, улицы не особо полные, люди без повода не гуляют под открытым для беспилотников небом, но контраст с 2022-м пока огромный.

В апреле 2022 года я не мог госпитализировать отца в Краматорске: практически все гражданские больницы были эвакуированы, была закрыта часть магазинов, с наших, в родном Пчелкино, хозяева вывезли даже полки и холодильное оборудование. Купить мороженую курицу в центре было удачей, супермаркет «Чудо», где торговали свежими духовыми пирожками, действительно выглядел чудесным явлением, а хорошим кофе в городе можно было угоститься только в одном месте — в кофейне в помещении местного ветеранского общественного объединения. Волонтеры в свое время получили грант на приобретение хорошего кофейного аппарата, и он был тогда очень кстати. Внутри и снаружи просили не делать фото, чтобы не выдавать уникальную локацию.

Сейчас эта кофейня в уютном подвале вынуждена себя рекламировать указателями на ближайших заборах, большими буквами: «ПОРУЧ ВАРЯТ КАВУ!» Бывшее «секретное» кафе так теперь и называется — «Поруч» (рядом — укр.), держит стандарт, но конкуренция у него неимоверная. Кофейни и полноценные кондитерские теперь на каждом шагу: бойцы, выскакивая с фронта, хотят в первую очередь сладкое, в кофейнях проходят импровизированные совещания командования и исполнителей целых подразделений. Каждая кофейня пытается привлечь подобных оптовых потребителей ассортиментом, хорошим кофе и зазывными слоганами.

«Победа не за горами, а за терриконами!» — самое исторически выверенное, привязанное к местности, как магазин-кофейня «Забой» группировки фанатов «Шахтера» Za Boys Ultra. Магазин открылся в середине июля, предлагает одежду с символикой ультрас «Шахтера» и Донецкой области.

В «Забое» продают волонтерские магниты и брелки в виде герба Донецкой области, под каждым гербом черным — название какого-то города, на стойке передо мной стоят брелоки с названиями: Лиман, Родинское, Северск, Селидово, Часов Яр, Белозерское, Билбасивка…

Я прошу магнит с надписью «Краматорск». Бариста тут же отзывается:

— Краматорск, Дружковка, Константиновка разбираются сразу, посмотрите в ящике, может, что-то для себя подберете?

В ящике я нашел для себя «Мариуполь». Деньги от продажи ручных пластиковых поделок не пробиваются по кассе, собираются только наличными в отдельный ящик — еще один сбор на нужды ВСУ.

Люди не готовы уезжать

В Краматорске работают не только магазины, «їдальні» и кофейни, но и все больницы, заправочные станции, ремонтные мастерские, муниципальный транспорт. Я говорил в эти дни с офицерами полиции, спасателями из ДСНС, врачами в больницах — ни у кого на работе, службе нет признаков подготовки эвакуации.

Для населения она, тотальная, последний раз была объявлена в августе 2022 года и с тех пор не отменялась. Но, по сообщениям Донецкой областной военной администрации, на прошлой неделе самостоятельно и организованно область покинули всего 1300 человек — ажиотажа с выездом откровенно нет. 

Мало того, сотрудник одной из военных администраций городов Донецкой области рассказал корреспонденту «Новой-Европа» историю о жителях Святогорска, города-курорта на линии фронта, сносимого артиллерией и бомбежками еще с 2022 года, которые как компенсацию за разрушенное жилье получили жилищные сертификаты и реализовали их, купив квартиры в соседнем Славянске. Люди не готовы покидать родной регион. Не все, конечно, но многие.

Окружение давит — пусть пока это окружение, производимое дронами. Гражданские по-прежнему ездят на своих автомобилях, несмотря на появление в небе всё чаще и чаще жужжащих предвестников смерти, дороги заполнены, и на всех FPV-дронов точно пока не хватит. 

Люди жадно ловят новости о селах и городках вокруг. 

— Я сегодня видел, как в Дружковке бомба прилетела на перекресток! — громко заявляет мужик в куртке коммунального рабочего в магазине рядом с домом, где я снимал квартиру. 

Продавщицы оживляются и спрашивают об адресе, вычисляя часть города, — дальняя, ближняя по отношению к Краматорску?

Мужичок выходит, потом вдруг возвращается в магазин и возбужденно начинает говорить, что, вообще-то, он с Константиновки и выходил из города без вещей, под обстрелом, пешком по железной дороге до Дружковки, вот как это было! Его как будто никто не слышит, две продавщицы не готовы воспринимать вестника беды, они пока тут и никуда ехать, а тем более идти не собираются. Мужичок сникает и уходит.

Я жил рядом с площадью Мира, бывшей Ленина. От памятника вождю мирового пролетариата не осталось даже пустого постамента, площадь уже после 2014 года в новом областном административном центре реконструировали, положили новую плитку, установили яркое энергосберегающее освещение. Посреди площади вечером резвится молодежь на скейтах, кампания человек в пять: трое парней и девчонки на огромном пустом пространстве, где они чувствуют свое право рисовать ручками на столбах признания в любви, как в последний день. Вокруг — во дворце культуры НКМЗ, здании городского совета, самых дорогих раньше домах города — все окна закрыты щитами ДСП, прикрыты витрины ресторанов и все выходящие на проспект в домах ниже площади по направлению к заводам.

Сюда, в центр, уже падали бомбы, видны сорванные балконы, куски облицовки, на ближайшей крыше днем ходят рабочие — ремонтируют разрушенную кровлю. Коммунальщики большими группами чистят от нее площадь и проспект. 

Вокруг трех разбитых домов уже стоят аккуратные зеленые строительные заборы. Дома выбиты и сгорели сверху, откуда прилетало, первые этажи сохранили кое-где лаконичные стильные вывески: «Продукты», «Эконом» — они выглядывают из-за зеленой ограды, как памятники жильцам. Посещаемые памятники: в соседнем убитом доме на заборе ветер качает два подвешенных букета живых осенних хризантем, их еще есть кому приносить и менять.

Мрачная решимость у бойцов и смиренное ожидание у жителей, которые работают в ожидании своей бомбы или дрона, не взвешивая риски и доходы между собой. 

Тут не осталось не символичных уголков, всё что-то напоминает, взывает, демонстрирует. Отремонтированный автовокзал отправляет автобусы в Днепр, на Барвенково, в Славянск от третьей платформы — над ней табличка с названиями привязанных к этому куску вокзала довоенных направлений: Бахмут, Волноваха, Константиновка, Мирноград, Северодонецк, Соледар, Торецк. Все города либо захвачены, либо разбиты в щебень в ходе длящихся штурмов, либо ждут своей близкой участи, как ждет ее соседний с Покровском Мирноград. Этот памятник эпохе часто фотографируют журналисты, но практически никогда пассажиры.

***

Перед отъездом ниже площади Мира встретил припаркованную машину с актуальным лозунгом на капоте: «Правда и АР-КА — всё, что нам осталось!» Автоматические винтовки, сделанные на основе классической американской модели AR-15, понемногу становятся в воюющих подразделениях ВСУ более популярными, чем не менее классические советские АК, к которым уже нет большого запаса патронов.